Медан – столица Северной Суматры, точнее, административный центр этой индонезийской провинции. Многомиллионный, удушливый, грязный и крайне нерекомендуемый для туристов город. Очаровывающий по-индонезийски небрежной архитектурой, пестрыми фасадами разнокалиберных домишек и протяжным завыванием призывающих на молитву муэдзинов.

Список официальных достопримечательностей Медана довольно краток: дворец султана (судя по дворцу, султан был большим аскетом), протестантская церковь, китайский храм, краеведческий музей, почта, башня да Великая мечеть Масджид Райа.

Медан был основан в 1590 году Гуру Патимпусом. Потом город завоевали голландцы, засадили окрестности табаком, что необычайно оживило местную экономику. Высоких зданий в городе мало, крыши традиционных азиатских муравейников ощетинились ажурными антеннами. Однообразную серость бетона оживляют ржавые вывески да охапки трепыхающегося на веревках белья. Несмотря на удушливый загазованный воздух, в Медане практически нет привычной для нас уличной пыли. Одежда и автомобили остаются чистыми, если, конечно, вам посчастливилось не рухнуть в очередную канаву с нечистотами. 

Наиболее примечательное местное транспортное средство – мотоцикл с коляской. Практически каждый город на Суматре имеет свои, весьма оригинальные варианты пассажирского транспорта. От апокалиптического вида автобусов до различных безумных рикш и просто извозчиков с флегматичными конягами. Иногда мотоциклы с колясками имеют весьма привлекательную внешность, но чаще это диковинные ржавые конструкции. Зеркал заднего вида нет, водитель вытягивает шею, как голодный жираф, силясь разглядеть что-либо через будку позади себя. Поэтому ориентируются исключительно по звуку: приближаясь к такому трехколесному препятствию, машины предупредительно сигналят. Поездка на бешеной трехколесной табуретке провоцирует не меньший выброс адреналина, чем пешее путешествие вдоль меданских дорог. 

Это небольшая деревушка в восьмидесяти километрах от Медана. Знаменита заповедником с пешими маршрутами, в котором можно наблюдать орангутанов в естественной среде обитания. И тем, что в 2003 году Букит Лаванг был полностью смыт наводнением вследствие прошедших проливных дождей. Погибло полторы сотни человек, в том числе и иностранные туристы. Несмотря на сей факт, Букит Лавангский национальный парк – место с наибольшей концентрацией праздно шатающихся иностранцев в Северной Суматре. Иных достопримечательностей, кроме джунглей, обезьян да мусульманской молодежной дискотеки по выходным тут нет.

Дорога к Букит Лавангу обсажена бесконечными плантациями масляничных пальм, из околоплодников и семян которой делают маргарин. Пальмы когда-то были завезены сюда из Африки и постепенно, с ростом спроса на растительные масла, превратились из декоративных растений в сельскохозяйственную культуру. 

«Латекс, латекс!» – индонезиец тыкал пальцем в невзрачные стволы с укрепленными на них крошечными чашками и косыми надрезами на коре. В замусоренные посудины флегматично сопливила белая субстанция. Так вот они какие, каучуковые грядки. Стаканы опорожняют каждые пять дней. Собранный латекс формируют в большие резиновые комья, издающие на солнце ужасающее зловоние, после чего отправляют на дальнейшую переработку.

Жуликоватого вида гид в Букит Лаванге попытался стрясти с нас несколько миллионов рупий за разрешение на фотосъемку. «Профессиональная фотосъемка запрещена! Шесть месяцев тюрьмы!» – будучи не первый раз в Индонезии, мы ничуть не удивились подобному лохотрону. Держать оборону решили стойко. «Я снимаю для домашнего альбома, где написано, что нельзя?» Что-то бурча про размер фотокамеры, пару часов алчный проводник полоскал нам мозги, после чего тихо слинял и больше на глаза не показывался.

Четверорукие лесные человеки ждали нас утром где-то там, в суматранском заповедном лесу. Привыкшие к бананоносным туристам, суетящимся вокруг их прожорливых персон. Впрочем, не бананами едиными жив орангутан. Помимо фруктов и листьев деревьев, не брезгуют они птичьими яйцами, самими птенцами, насекомыми. 

Суматранские джунгли ворвались в нас горным туманом, журчанием ручьев под опавшей листвой, запахом древесных грибов и стройных, как телеграфный столб, поганок. Трухлявые пни, лабиринты термитов, с топотом пробегающие по земле гигантские муравьи, хитросплетения лиан и темнота тропического леса. Удивительно комфортные, практически лишенные злобных насекомых и агрессивных растений, паркоподобные джунгли Букит Лаванга приятны не только для пеших прогулок любопытных путешественников, но и насыщены крупными животными. Отсутствие болот и довольно слабый подлесок делают возможным свободное передвижение в любом направлении. А хитросплетение корней и лиан позволяет легко подниматься по практически отвесным склонам. В родном приморском лесу я при таком маршруте был бы давно уже изодран в клочья колючками да навернулся бы на мокрой листве. 

К середине второго дня путешествия мы начали постепенно уставать от бесчисленных обезьяних физиономий. «Это панки-манки», – гид словно забыл, что этих «панков» мы встретили уже несколько десятков. 

Лагерь разбили на берегу реки в ожидании обещанного рафта, чтобы с комфортом пройти оставшуюся часть пути по той самой горной речушке, которая в свое время смыла Букит Лаванг с лица земли. А вот и наш рафт, призванный доставить до следующей цели путешествия. Я, не веря глазам, пытаюсь узнать у проводника, не шутит ли он? Погодите, мы разве заказывали пляжный аттракцион? Какие еще надувные автомобильные камеры? Без весел, толкаться палками? Небольшие водные буруны, белая пена и доносившийся отдаленный гул обещали неизвестно какой сюрприз за ближайшим поворотом реки. Пакуем вещи в полиэтиленовые мешки, грузимся на трехколесный «Титаник». Мы с женой и вещами внедряемся в центральный «бублик», а наши индонезийские деды мазаи с палками садятся в переднюю и заднюю камеры. С радостными воплями отчаливаем.

Традиционно индонезийцы едят пищу руками. Вилки, ложки и прочие китайские палочки, конечно, завоевали свою нишу в современном быту. Но присевшие перекусить местные граждане успешно могут обойтись и без инструментальных извращений. Сосредоточенно намнут руками рис, смешают его с соусом да ловко все теми же руками отправят в рот. Антисанитарию компенсируют чудовищными дозами острого перца, который порой умудряются напихать в любое кулинарное блюдо, даже в кофе. Но туристам надо помнить: что индонезийцам хорошо – то способно приковать к горшку их бледнолицых братьев.

Бензин на Суматре продают в пожелтевших на солнце пластиковых канистрах и более мелких бутылках. Там же можно разжиться сосудом с дизтопливом или маслом для трескучих двухтактных моторов. Стоимость бензина примерно в полтора раза дешевле, чем в России, хотя передовицы суматранских газет пестрят заголовками о непомерном росте цен на топливо.

Облезлыми луковицами мечетей мелькают вдоль нашего пути бесконечные деревушки. Культовые сооружения слегка кособокие, подобно любому местному зданию. Ржавые крыши, грунтовые дворики. Чаще всего мечеть расположена у реки или иного водоема. Иногда вплотную с ней построена католическая церковь. Особого религиозного рвения в суматранцах не наблюдается. Индонезия, официально самое большое мусульманское государство, при ближайшем рассмотрении оказывается многоконфессиональной. И большинство населения не отягощено религиозным фанатизмом.

В колоритного вида сараях, пыхтя каким-то дымом да бряцая пузатыми компрессорами, расположены очаги бурной придорожной деятельности – круглосуточные шиномонтажки. Все, от стволов пальм до стен домов, облеплено предвыборными плакатами с портретами кандидатов. В Индонезии множество политических партий, последние годы делящих наследство покойного генерала Сухарто, бывшего тридцать лет бессменным президентом, но не удержавшего власть по причине экономического кризиса.

По этому маршруту ходят безумные автобусы, набитые пассажирами и грузом на крыше. С визгом вписываются в крутые повороты извилистой горной дороги да обгоняют по встречной полосе в закрытых поворотах. С подъемом в горы воздух становится прохладнее, реки чище, а пейзажи все более завораживающими. Плантации пальм сменяются мохнатыми елками, рисовые поля уступают место мандаринам и помидорным грядкам. Путеводитель уверяет, что Брастаги – это горный курорт, знаменитый вулканами и очаровательным фруктовым рынком. Фруктовый рынок представляет собой ничем не примечательное скопление мандариновых лотков. А основной товар, производимый местными жителями, – всевозможные цветы в горшках. Сотня метров от городского центра, и взору открывается роскошный вид на живописные окрестности. Увы, тротуары для прогулок тут в большом дефиците, дабы не быть раздавленным, передвигаться приходится на мелких маршрутках без дверей.

Табличка на расположенной в живописном месте забегаловке пророчила знакомство с каким-то знаменитым местным Ginger Tea. Обещанный имбирный чай на деле оказался адской смесью перца и пряностей. Я вполне терпимо отношусь к сильно перченой пище, но допить чашку омерзительной жидкости так и не смог.

Стеклянные бутылки на Суматре являются возвратной тарой. Что, конечно, разумно, но иногда проявляется в совершенно неожиданных извращениях. Купленную в ларьке бутылку колы запросто могут перелить в полиэтиленовый пакет да выдать вместе с трубочкой. Чтобы, значит, не упер дорогую стеклянную тару. Поглощая холодную колу в кульке, испытываешь совершенно идиотские ощущения.

Внушительного вида паром, лениво тарахтя, пересек чистые воды Тобы, высадив нас на ощетинившийся шпилями католических церквей берег Самосира. Словно туша пьяного бегемота, навалилось на нас тягучее и неспешное настроение островитян. Жизнь замерла на чистых извилистых улочках райского острова. Из культурной программы можно сходить посмотреть на сомнамбулические местные танцы. Неспешно шевелясь на жаре, танцоры отрабатывают шоу для нескольких туристов. Каждый танец с глубоким смыслом, который витиевато описан на выдаваемой бумажке. Лишь под конец танцоры немного оживились, обрызгав местность и друг друга водой из миски, стали разбрасывать зерно, к великой радости слетевшихся им под ноги голубей. 

Берега острова облеплены лабиринтом причалов и крошечных, затянутых ряской гаваней. Маломерный флот представлен, главным образом, традиционными каноэ, выдолбленными из цельного бревна. Озеро достаточно рыбное, о чем лишний раз напоминает аппетитный запах вяленых окуней, продающихся тачками на самосирском базаре.

Для пущего привлечения туристов на Тобе показывают пару деревянных ножиков на каменных скамейках, сопровождая аппетитным рассказом о хроническом людоедстве местных жителей. Правда, уверяя, что к каннибализму сии гастрономические пристрастия отношения не имели, а ели лишь преступников. В воспитательных, так сказать, целях. В воспитательных или еще в каких целях, но суматранских детишек перевозят способами, способными довести до инфаркта впечатлительных белых родителей, – на крышах автобусов. Подпрыгивая на кочках, автобус несется по извилистой дороге. Что делают с отпавшей молодежью, не ясно, вероятно, рожают новых. Детей тут действительно много. И особо опекать их не принято. Научившиеся ходить перемещаются самостоятельно везде, где им взбредет в голову.

Утопающие в тропической зелени рыбацкие жилища на берегу озера, со спуском прямо к воде, заставляют лишний раз задуматься о смысле жизни. С климатической точки зрения. Огромные размеры водной поверхности не дают водам озера Тоба стать похожими на зеленый пруд. Вода пресная, чистая, но теплая. Можно купаться часами, не опасаясь замерзнуть. На плоских участках берега крестьяне окучивают немногочисленные рисовые поля. Рис дает несколько урожаев в год, но требует титанических трудозатрат. Не брезгуют тут и свининой – вот вам и мусульманская страна.

Нанял на Самосире лодку, чтобы прогуляться по акватории Тобы да посмотреть на водопад. Едва ближайшее поселение скрылось из виду, как на лодке традиционно заглох мотор. Других лодок или рыборазводных понтонов в этой части озера не было. Средства связи также отсутствовали. Так что оставалось или грести десяток километров скамейкой вместо весла, или плюнуть на все, положившись на волю ветра и милость водяного. Индонезийский капитан, естественно, выбрал второй вариант. Через пару часов нас благополучно прибило к пустынному берегу с заброшенными отелями и симпатичными пляжами. А там и завелся одумавшийся двигатель.

В этом городе значительную часть общественного транспорта составляют извозчики. Это не аттракцион, а обычное городское средство передвижения, хотя и выглядящее несколько своеобразно на ночных улицах современного города. Ну и традиционные для стран Юго-Восточной Азии грузовые велосипеды. Самый экономичный вид транспорта, не требующий ни бензина, ни овса. 

Заглянули в придорожную кузницу, где из похожих на грубые напильники заготовок куют сельскохозяйственные орудия. Процесс имеет практически нулевую механизацию. Кузнецы бодро молотят кувалдами по горячему железу, производя на свет серпы и мотыги. Под цокот лошадиных копыт и стук кузнечных молотов в голове роятся мысли об устойчивости индонезийской глубинки к любым глобальным потрясениям мировой экономики.

В познавательно-пропитательных целях посещали многочисленные суматранские базары. Большей частью людные и неопрятные, но с достаточно свежими на вид продуктами. Средь куч экзотических фруктов, неведомых кореньев и смрадных пряностей хватает и совершенно обычной еды вроде помидоров, картошки и кабачков. Сушеная рыба и креветки, как, впрочем, и все местные продукты, стоят совершенно символических денег. Индонезия – одна из самых дешевых стран в регионе. Однажды разменяв сотню долларов, очень долго чувствуешь себя миллионером (особенно учитывая курс индонезийской рупии). А вот зачем не пьющим пиво нужно несметное количество вяленых морепродуктов, для нас так и осталось загадкой.

Городские улицы пестрят лавками с водой, колой и чипсами. Торговля идет крайне неспешно. Обычно нужно постоять и подождать, пока кто-нибудь сходит позовет продавца. При этом ходящий звать по дороге вспоминает, что он и есть продавец. Жара накладывает определенный отпечаток на ритм жизни.

Пересекли экватор. Место, где построена стела, большие ворота, глобус и прочие атрибуты значимой точки, находится в нескольких десятках метров от истинного экватора, если верить GPS. В силу каких картографических гримас промахнулись строители монумента, мне неизвестно, но истинный экватор был аккурат под большой кучей мусора

И вот мы уже на территории Западной Суматры. Считается, что народность Западной Суматры минангкабау действительно по сей день сохранила матриархат. По крайней мере, вопросы наследования, права распоряжения детьми и главенства в семье тут ведутся по материнской линии.

Вечером пошли на концерт. Поскольку иные желающие смотреть продолжительное национальное шоу отсутствовали, нам пришлось купить восемь билетов – тот минимум, при котором артисты согласились полтора часа стучать в барабаны. Часть зрелища состояла в художественном битье посуды и плясках на осколках голыми пятками. Честно перепоганив кучу тарелок и оглушив нас грохотом ударных инструментов, мастера песни и пляски отработали программу при пустом зале.

Каньон Сианок – одна из немногих действительно достойных внимания достопримечательностей в окрестностях Букиттинги. Колоссальная промоина в горах, покрытая дымкой и скачущими по деревьям наглыми обезьянами.

Еще один, с позволения сказать, суматранский водоем – горное озеро Манинджау, нахально заполонившее жерло потухшего вулкана. Впрочем, такой избыток озер вулканического происхождения в данном регионе вполне объясним: Суматра покрыта вулканами. Куда ни налей воды, эта яма непременно окажется вулканическим кратером или кальдерой. Результат получается труднодоступным, но живописным.