Павшие и живые

На их ржавые перекореженные трупы натыкаешься везде. По обочинам городских дорог, превращенных в авторазборки, в спрятанных между «гостевыми маршрутами» Владивостока мрачных очкурах, в спальных районах, где они замерли на спущенных навсегда колесах или когда-то подложенных чурочках. В Уссурийске, Находке, Арсеньеве. В самой отдаленной и давно забытой не только богом, но и краевой властью деревне. Там, где, казалось бы, легковые машины вообще не нужны.

Жители Владивостока уходят на Лесное и Морское, но для их машин кладбища нет. Таковым стал весь край от Хасана до Агзу. Да, это неправильно и некрасиво; но мне нравится разглядывать трупы машин в разных точках Приморья. Наблюдать за разборками, где патологоанатомы в промасленных камуфляжах берут от скончавшихся машин органы для живых. Есть о чем подумать; похожее настроение вызывает созерцание моря или огня.

Возле деревянных бараков в поселке Приморском, оставшемся после отмены хасанского поезда почти без связи с «большой землей», приткнулись мятыми боками друг к другу две «Висты»-пенсионерки. Сколько на их не раз смотанных одометрах – 300 тысяч, 500, 800? Если бы они могли рассказать о том, что успели увидеть за свои тридцать автомобильих лет (а они в наших условиях должны идти год за три), получился бы увлекательный и, главное, правдивый роман.

Во дворах владивостокской Второй Речки укрылась старенькая Liberta Villa. Мы уже успели забыть эти марки – как, скажем, Nissan’ы California и Langley, или Subaru Justy, или Honda City.

В охотничьем селе Мельничном (бывший Сидатун) – покалеченная красная «короллка». Рессоры, дизелек, коробочка – дачно-рыбацкая классика по-приморски. Изуродованное тело «Датсуна» в заброшенном Молодежном: здесь именно такие машины и нужны. Рама, неплохие внедорожные свойства, слабоватый, но надежный TD27 под капотом… Сколько, должно быть, оленьих туш перетаскал этот «Датсун» в своем кузовке.

В Таежном, которое официально закрыто еще несколько лет назад, но так толком и не расселено (это бывшие оловянные копи, а ныне – село-призрак: люди здесь еще есть, но ни по каким документам их тут быть не должно; соответственно, к Таежке не прикреплены ни полиция, ни врачи, ни дорожные службы…), я обнаружил труп сравнительно молодой Nissan Presea и долго думал, как она сюда доехала и, главное, зачем. Для соболевания она не подходит, а кроме нескольких охотников, здесь давно никого нет. Дороги больше подходят для «шишиги» – старого доброго «ГАЗ-66».

Весь этот ископаемый автопарк юрского периода – и памятник, и свидетель промелькнувшей эпохи. В которой были перестроечная эйфория 1980-х, криминальные битвы 1990-х и «тучные нулевые». Горбачев, Ельцин и Путин. «Колесами печально в небо смотрит «круизер» от Лагутенко и «Любимая моя, «Тойота Целика» от Ивана Панфилова. Попытки запрета правого руля, «конструкторы» и «распилы», подмосковный ОМОН…

Тонны праворульного металлического и культурологического перегноя – тема для диссертаций не родившихся еще археологов. Подобно смешным маленьким танкам МС-1, до сих пор лежащим на дне озера Хасан, эти японские раскуроченные шедевры инженерной мысли вросли в землю, словно рухнувшие на подлете к цели камикадзе. Они давно обрусели – хотя бы потому, что провели в России куда больше времени, чем в Японии. И еще потому, что японцы давно забыли об этих машинах, которые для них были всего лишь средством передвижения, а для нас стали культурным кодом, средством и образом жизни.

Есть грань, за которой «трахомы» и «ведра» превращаются в коллекционные раритеты. Причем превращение происходит само собой. Так становится драгоценной ничтожная муха, когда-то прилипшая к хвойной смоле и навеки попавшая в янтарь; так халтурная картинка по прошествии столетий обретает историческую ценность.

Но этим машинам превратиться в заботливо отполированные реликвии не суждено. У них не будет второй, почетно-ветеранской жизни в музее автостарины. Они так и сгниют, растворившись в нашей земле.

А мимо едут свеженькие праворульки с наивными фарами, еще не опаленные дыханием истории, SsangYong’и местной сборки, «немцы» с «американцами», которых становится у нас все больше… Все они – хорошие машины, но ничего не понимают о жизни, как понимали Те.

Это нормально. Просто пришло другое время.